Глава 29. Ночь
***
Вероника и Аюна ехали по узкой извилистой дорожке. Иногда они обгоняли путников, уходящих подальше от столицы. Путники сторонились, пропуская Королеву, но вид у них был такой, будто они никого не замечают и сами не понимают, зачем отошли с дороги.
Временами лошадь Аюны отставала. Тогда Аюна надавливала ей на голову между ушей. Лошадь слушалась и бежала быстрее. В награду Аюна гладила её по рыжей гриве. Гладкая лошадиная грива была приятна на ощупь, как и кожаная уздечка, лакированная с внешней стороны.
– Послушай, Вероника, – проговорила Аюна, водя большим пальцем по лаку уздечки, – ты ведь хотела и меня отправить в столицу вместе с Аликом?
– Хотела, – отозвалась Вероника.
– Зачем?
– Затем, что враги больше бы поверили двум свидетелям. А ещё Алику было бы легче…
– Так почему не отправила?
– Потому что ты бы не справилась. Ты погибла бы зря.
Аюна внутренне похолодела.
– Ты не готова, – продолжала Вероника, глядя вперёд. – Я не могу действовать через тебя в полную силу, потому что я тебя этим попросту убью. У тебя нет никаких шансов. Это словно если бы я наступила на улитку.
– Значит, я настолько бесполезна, да? – пробормотала Аюна.
– Ты не бесполезна, – мягко ответила Вероника. – Ты нашла для себя интересное и нужное занятие – вот им и занимайся. Только лучше переделай потом свои путевые заметки в роман. Если возникнет необходимость, я поручу тебе что-нибудь ещё, но такое, что тебе по силам.
– Спасибо, – вздохнула Аюна. – Ты очень милостивая Королева…
***
Вероника и Аюна догнали Освободительную армию, когда она уже двигалась на север вдоль западной границы Инириды. Садоводства давно кончились. Вместо них потянулись глухие леса. Дорога стала совсем нехоженой. Местами она поросла высокой травой.
Земля здесь была сухой, но немного западнее простиралось непроходимое болото, где жили ни к какой стране не принадлежащие люди – болотники. Болото было их миром, их королевством. Никто болотников не трогал и даже не пытался вторгнуться на их территорию. А за болотом лежал Квазиленд – страна, породившая Алисию – бедствие Инириды.
Приближалась ночь. Стражницы из арьергарда радостно приветствовали возвращение Королевы. Вероника проехала вдоль всей вереницы повозок до самой первой, которой правила Лусея. Королева попросила Лусею не останавливаться, чтобы не пришлось тормозить весь обоз.
– Люди начали беспокоиться без вас, – сказала Лусея. – Вы нужны нам, как воздух.
– Потому я здесь, – ответила Вероника, на ходу перебираясь с лошади в повозку. Аюна с опаской проделала тот же трюк. Для этого ей вначале пришлось сесть в седле боком – так, как ездит Вероника, – и почувствовать, насколько это неудобно. Две всадницы увели оставленных лошадей в середину обоза, где между повозками бежал целый табун.
– У нас со всеми всё в порядке, – сообщила Лусея. – Разве что несколько человек решили остаться в посёлке, который мы проезжали. Я не стала их удерживать. Попросила сдать оружие и вычеркнула из книги учёта.
– Всё правильно, – сказала Вероника. – Ты умница. Мы устали с дороги и немного отдохнём. Ты не возражаешь?
– Конечно, отдыхайте. Я со всем справлюсь.
Аюна забралась внутрь повозки, нашла в углу припасённые булки да бутылку сока и стала есть. Вдруг она заметила рюкзак Алика. Комок подполз к её горлу, глаза стали влажными. Хотелось расплакаться, как в детстве. Она закусила губу, стараясь сдержаться.
Вероника села на одеяло и сказала в пространство:
– Да что же он творит?
– Кто? – жалобно спросила Аюна.
– Тот, от кого теперь всё зависит. Ему нужна моя помощь.
Вероника легла на спину и попросила проследить, чтобы её не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Аюна доела булки и выпила сок. Вероника лежала с закрытыми глазами, будто бы спала. Аюна тихо выбралась на облучок повозки, задёрнула за собой занавес и села рядом с Лусеей. Впереди по тёмно-синей ночной дороге ехали стражницы авангарда с оранжевыми альтерационными лампами в руках. Такие же лампы кто-то приделал ко многим повозкам. Их только что включили, и теперь они своим мягким светом освещали огромные еловые лапы, со всех сторон тянущиеся к обозу. Порой из чащи ухал филин или в высокой траве у дороги шмыгал какой-то невидимый зверёк. Деревья здесь были старыми и очень высокими. А наверху, между их верхушками текла манящая звёздная река.
– Вероника просила, чтобы её не тревожили, – помолчав, промолвила Аюна.
– Мы и не будем, – отозвалась Лусея. – Что-то случилось?
– Случилось… – вздохнула Аюна.
– Все живы? – взволнованно спросила Лусея.
– Надеюсь…
– Что-то ты совсем мрачная. Не печалься раньше срока, раз ты не пророчица. Всё будет хорошо.
– Спасибо за поддержку. А что за посёлок вы проезжали?
– Посёлок Солнечный. Там делают альтерационные лампы.
– Вот эти самые? С ними нас теперь издалека видно.
– Ничего страшного. Столица пока ещё далеко, лес густой, а со светом ехать намного веселее.
– Это точно.
– Мы могли бы свернуть ещё в Пляжный посёлок, но Королева не велела. Он далеко от дороги, на берегу моря. Мы бы потеряли целый час. Кстати, там родной дом Каямбе, его жена и дети. Он, конечно, огорчился, что не удалось с ними повидаться.
– Значит, этот посёлок так и не узнает, что в стране война, – завистливо произнесла Аюна.
– Ага. И северный Храм Абсолюта тоже не узнает.
– Ну, там если бы и узнали, то всё равно проигнорировали бы. Их такая ерунда, как войны, не интересует. А где Алёнка?
– Алёнка в двенадцатой повозке вместе со служительницами Храма Великой Матери. Похоже, она сдружилась с наставницей Мадлен. Та учила её чему-то, для нас непонятному. Обе альтераты всё-таки.
– Какие вообще у нас планы?
– Всё элементарно. Через несколько часов мы доедем до лесной поляны, от которой уже рукой подать до столицы. Там мы остановимся на ночлег. А завтра со свежими силами войдём в столицу прямо среди бела дня!
– И что будет?
– И будь что будет!
***
До лесной поляны добрались глубокой ночью. Поляна оказалась недостаточно большой, чтобы разместить на ней повозки, поэтому их оставили на дороге. В нескольких местах выставили дозорных – в основном из тех, кто не особо подходил для сражений, вроде старухи Итуши и мальчика Нарда. Их последней битвой должна была стать борьба со сном: на сражение с армией Алисии их решили не брать.
Остальные расположились на ночёвку. Кто не поместился в повозках, лёг на траву под открытым небом и накрылся одеялами.
Аюна пошла в дальний угол поляны, таща за собой большой плед Алика. Там она завернулась в него, как в кокон, и заснула, вдыхая ночную свежесть.
***
Вечерело, тянуло прохладой. Алик шёл по полям с посохом в руке и треугольным мешком на плече. В таких мешках школьники носили сменную обувь. Алик носил в школу два мешка: свой и Вероники. Вероника приходила в школу в одних узких лакированных туфельках и в прихожей переобувалась в другие узкие лакированные туфельки. Она всегда была одета в чистое выглаженное платье. За партой сидела ровно, всегда всё знала и получала отличные оценки. На переменах вокруг неё собирались подруги и рассказывали разные истории.
Алик постоянно был рядом с Вероникой. У него не было никаких друзей, кроме неё. Долгое время их считали братом и сестрой, но потом Вероника стала намекать, что они приёмные дети, поэтому лишь формально родственники. Когда школьники подросли и подруги Вероники увлеклись историями о любви, свадьбах и семейной жизни, Вероника сказала, что никого не полюбит больше, чем Алика, поэтому в будущем он станет её мужем. Подруги удивились, но для Алика такое признание, конечно же, не было новостью. На светлом уютном чердаке таверны «Земляничная полянка» он уже не раз говорил с Вероникой о будущем. Там, сидя на мягком диване, они впервые поцеловались. Целовались сначала робко, коротко, а потом долго и нежно. Им хотелось уединяться всё чаще. Они даже стали называть чердак своей «Полянкой любви», потому что чувство между ними было не родственное и не дружеское: это была любовь – настоящая, надёжная, бережная.
Сейчас у Алика за спиной висел мешок не со сменной обувью, а с листовками и клеем. Когда Алик доберётся до столицы, уже стемнеет. Его никто не заметит, и он спокойно войдёт в город.
Однако его заметили. На окраине города из темноты выползли на дорогу два типа хулиганского вида.
– Эй, стой! – каркнул один.
– Куда собрался? – загнусавил другой. – Плати за вход в город.
– Катились бы вы яйцами под курицу! – сурово сказал Алик.
– Ты чё вякнул? – каркнул один.
– Ща получишь! – загнусавил другой. – Ты чё тут, против либеральной клептократии выступаешь?
Алик со свистом впечатал посох в шею гнусавому, потом – прямо в лоб каркуну. Оба хулигана рухнули на землю бесформенной массой.
– Ой, батюшки, што делается-то? – завопил визгливый голос. – Ой, люди добрыя! На помощь! Сыновей убивают!
Орала широкоскулая тётка отвратительной наружности, которая прежде спокойно наблюдала за происходящим из открытого окна. Алик перехватил посох посередине и бросился бежать.
– Суда-а-а! На помощь! Уби-и-или! – доносилось из темноты.
Алик долго бежал по улицам, а когда вопли совсем стихли вдали, перешёл на шаг. Тёмные окраинные улицы сменились освещёнными. На них стали попадаться прохожие. На одной из улиц Алик повстречал старика, ведущего за руку ребёнка. Оба выглядели испуганными. Заметив Алика, они скрылись в узком переулке.
Алик стал забирать подальше от освещённого центра города, чтобы избежать ненужных встреч. Миновав Храм Великой Матери, он добрался до северных окраин и вышел на Земляничную улицу. В ночи синели знакомые силуэты домов. За прачечной Аюниного семейства виднелся фасад «Земляничной полянки», почему-то выглядевший гораздо темнее на фоне других домов. Алик подошёл ближе и увидел, что у безобразно почерневшей таверны нет крыши, а левая стена рухнула внутрь. Только две печные трубы по-прежнему тянулись к звёздному небу. Алик осторожно приподнял валяющуюся на дороге вывеску. На закопчённом металле невозможно было разобрать ни узоров, ни надписи. Алик прислонил вывеску к обгоревшей стене, развернулся и пошёл куда глаза глядят. Он долго бродил по улицам, не разбирая направления и потеряв счёт времени. У какого-то дощатого забора Алик открыл свой мешок, достал листовку и щедро намазал её тыльную сторону клеем. Бумага прочно пристала к доскам, призывая горожан бороться с бандой квазилендской тиранки. Алик направился к соседнему дому, на ходу вытаскивая следующую листовку.
Так он работал около часа. Он уже расклеил почти все листовки, когда его схватили слуги Алисии.
***